Мидвичские кукушки [= Кукушата Мидвича ] - Джон Уиндем

Проходя вместе с Феррелин через холл, он взглянул на часы.

– О, мне уже пора. Увидимся завтра в шесть. Спокойной ночи, дорогая.

После короткого, но горячего поцелуя Алан сбежал по ступенькам к маленькому красному автомобилю, припаркованному в аллее. Взревел двигатель, Алан махнул на прощание рукой и умчался, выстрелив гравием из-под задних колес.

Феррелин стояла в дверях, пока габаритные огни не скрылись вдали и рокот мотора не растворился в вечерней тишине. Она закрыла дверь и, возвращаясь в кабинет, отметила, что часы в холле показывают четверть одиннадцатого.

С отъездом Алана покой вновь опустился на поселок, который завершал свой очередной, без каких-либо событий, день в ожидании столь же спокойного дня завтрашнего.

Окна многих коттеджей еще отбрасывали желтые отсветы в вечернюю тьму, отражаясь в лужах после недавнего ливня. Время от времени раздавались голоса и смех, впрочем, явно не местного происхождения – источником их были теле– и радиостанции, находившиеся за многие мили от Мидвича, и на этом фоне большинство жителей поселка готовилось ко сну. Многие из самых старых и самых маленьких уже спали; женщины наполняли горячей водой грелки от ночного холода.

Из «Косы и Камня» расходились последние завсегдатаи, и к четверти одиннадцатого все они уже сидели по домам, кроме неких Альфреда Уэйта и Гарри Крэнкхарта, которые никак не могли доспорить о том, какие удобрения лучше.

Последним событием дня должен был стать приезд автобуса, который привозил из Трейна самых непоседливых. После этого Мидвич мог наконец погрузиться в сон.

В доме викария, в 22:15, мисс Полли Раштон размышляла о том, что, если бы ей удалось сбежать в постель на полчаса раньше, она смогла бы почитать книгу, лежащую теперь у нее на коленях, и насколько это было бы приятнее, чем слушать пререкания дяди и тети. В одном углу комнаты дядя Хьюберт – преподобный Хьюберт Либоди – пытался слушать по третьей программе радиопередачу о дософокловой концепции эдипова комплекса, а в другом – тетя Дора беседовала по телефону. Мистер Либоди, полагая, что пустые разговоры не должны заглушать высокоученые речи, уже два раза увеличивал громкость, и в резерве у него оставалось еще четверть оборота ручки. В тот момент он и предположить не мог, что то, что он считал обычной пустяковой женской болтовней, вскоре окажется весьма существенным.

Звонок был из Лондона, из Саут-Кенсингтона – миссис Клу искала поддержки у своей давней подруги миссис Либоди. Примерно в 22:16 она наконец добралась до сути дела:

– Скажи мне, Дора, только, пожалуйста, честно: в чем должна быть Кэти – в белом атласе или белой парче?

Миссис Либоди задумалась. Наверное, атлас, но ошибка могла стоить ей многолетней дружбы…

– Конечно, для очень молоденькой невесты… но Кэти не назовешь очень молоденькой невестой, так что, наверное…

– Да, она не очень молоденькая, – согласилась миссис Клу и стала ждать ответа.

Миссис Либоди проклинала назойливость подруги и приемник мужа, из-за которого она не могла сосредоточиться.

– Ну, – сказала она, – и то, и другое, конечно, очаровательно, но для Кэти, я думаю…

Здесь ее голос прервался.

Далеко в Саут-Кенсингтоне миссис Клу нетерпеливо встряхнула трубку и взглянула на часы. Затем она нажала на рычаг и набрала ноль.

– Я хочу подать жалобу, – сказала она. – У меня только что прервали очень важный разговор.

Телефонистка сказала, что попробует снова соединить ее, но через несколько минут выяснилось, что ничего не получается.

– Вы плохо работаете, – заявила миссис Клу, – я подам письменную жалобу. Я не заплачу ни за одну лишнюю минуту и не понимаю, почему я вообще должна что-то платить при таком обслуживании. Нас разъединили ровно в десять семнадцать.

Телефонистка вежливо извинилась и записала – 22:17, 26 сентября.

С этого момента информация о событиях в Мидвиче становится не только объективной, но и – большей частью – эпизодической. Несомненно, первой заметила, что творится что-то неладное, телефонистка в Трейне, которая очень подробно сообщила об этом начальнице телефонной станции.

– Мидвич! О нет, только не Мидвич! – воскликнула та, беспомощно глядя на телефонистку. – Честное слово, иногда думаешь, зачем в таких местах, как Мидвич, вообще разрешают иметь телефоны. Не могу поверить, что там есть хоть кто-нибудь с чувством ответственности. А уж эта мисс Огл… Попробуй связаться с ней по другой линии.

– Я пробовала, она все равно не отвечает, – сказала телефонистка.

– Наверное, заснула. Это уже в третий раз за последний месяц. И как только таких мисс Огл на работе держат? Это же просто опасно. Продолжай вызывать, и когда соединишься, передай мне, я ей скажу пару слов…

Примерно в 22:25 на аэродроме в Колуотере раздался телефонный звонок. Трубку снял дежурный офицер.

– Мидвич? Нет, старик. Это не может быть никто из наших. Нет. У нас все в порядке и все на месте. Ты не думаешь, что это метеорит или что-нибудь вроде?

Некоторое время он слушал.

– Нет, это не от нас. Наш радар ничего не зарегистрировал. И это наверняка не один из наших самолетов. Никого из наших нет ни в том секторе, ни рядом… Попробуй связаться с Бейсинг-хиллом. Может быть, что-нибудь у них… Не за что, старик. Извини, ничем не могу помочь.

– Мидвич? – сказал диспетчер компании «Саут-Хандредс Омнибус». – Так позвони туда, ради Бога! Выясни, они там просто застряли, или что-нибудь случилось. Ты же на работе. Мог меня и не беспокоить в такое время… Ах, ты уже звонил… Что же ты сразу не сказал? В такой дыре, как Мидвич, этого можно ожидать. Но, если они выехали из Оппли вовремя, а в Стоуч не приехали, значит, они где-то в Мидвиче или рядом. Больше негде… Да, я понимаю, что ты сказал. Меня интересует, что ты сделал? Ты же на работе. Неважно, что я говорил раньше, важно, что говорю теперь: бери машину, отправляйся туда и выясни, в чем дело. Отправляйся немедленно. Ты должен был это сделать двадцать минут назад…

В Трейне:

Взревел мотор, взвыла сирена, и из ворот гаража красной стрелой вылетела пожарная машина.

– Мидвич, – объяснил диспетчер оставшимся пожарным. – Вызов из Оппли. Звонивший видел в Мидвиче зарево. Он думает, что горит дом или, может быть, стог сена. В Мидвиче телефон, похоже, не работает.

– Все может быть, – сказал кто-то. – Чего еще ждать от этого Мидвича?

Снова в Трейне:

– О, Мидвич, – сказал дежурный сержант. – Да, нам сообщили. Туда поехала наша патрульная машина. Когда мы что-нибудь узнаем, я вам позвоню.

Он записал номер и время звонка в блокнот и стал задумчиво вертеть его в руках.

– Представляете, констебль Джонс, – сказал он, – кажется, Мидвич сегодня вечером превратился в заколдованное место. У компании «Саут-Хандредс» пропадает там автобус; ВВС сообщают, что их радар зарегистрировал там посадку летающего объекта, и это вполне может быть связано с тем, что из Оппли звонят и говорят, будто там пожар. «Саут-Хандредс» посылает машину выяснить, что с автобусом, – она тоже пропадает. Пожарные отправляют человека выяснить, почему от их команды нет никаких вестей, – о нем тоже ни слуху ни духу. Потом из Оппли сообщают о втором пожаре и о том, что к тушению обоих не принимается абсолютно никаких мер. А в самом этом чертовом Мидвиче никто не подходит к телефону. А теперь, черт побери, что стряслось с нашей патрульной машиной?